Неточные совпадения
Он доказывал, что бедность России происходит не только от неправильного распределения поземельной собственности и ложного направления, но что этому содействовали
в последнее время ненормально привитая России внешняя цивилизация,
в особенности
пути сообщения, железные дороги, повлекшие за собою централизацию
в городах, развитие роскоши и вследствие того,
в ущерб земледелию, развитие фабричной промышленности, кредита и его спутника — биржевой игры.
Согласиться на развод, дать ей свободу значило
в его понятии отнять у себя
последнюю привязку к жизни детей, которых он любил, а у нее —
последнюю опору на
пути добра и ввергнуть ее
в погибель.
Теперь он действовал уже решительно и покойно, до мелочи зная все, что предстоит на чудном
пути. Каждое движение — мысль, действие — грели его тонким наслаждением художественной работы. Его план сложился мгновенно и выпукло. Его понятия о жизни подверглись тому
последнему набегу резца, после которого мрамор спокоен
в своем прекрасном сиянии.
— Все — программы, спор о программах, а надобно искать
пути к
последней свободе. Надо спасать себя от разрушающих влияний бытия, погружаться
в глубину космического разума, устроителя вселенной. Бог или дьявол — этот разум, я — не решаю; но я чувствую, что он — не число, не вес и мера, нет, нет! Я знаю, что только
в макрокосме человек обретет действительную ценность своего «я», а не
в микрокосме, не среди вещей, явлений, условий, которые он сам создал и создает…
Он чувствовал себя окрепшим. Все испытанное им за
последний месяц утвердило его отношение к жизни, к людям. О себе сгоряча подумал, что он действительно независимый человек и,
в сущности, ничто не мешает ему выбрать любой из двух
путей, открытых пред ним. Само собою разумеется, что он не пойдет на службу жандармов, но, если б издавался хороший, независимый от кружков и партий орган, он, может быть, стал бы писать
в нем. Можно бы неплохо написать о духовном родстве Константина Леонтьева с Михаилом Бакуниным.
Путь, как известно из прежнего, тут не длинный. Я извозчика не взял, а пробежал всю дорогу не останавливаясь.
В уме моем было смутно и даже тоже почти что-то восторженное. Я понимал, что совершилось нечто радикальное. Опьянение же совершенно исчезло во мне, до
последней капли, а вместе с ним и все неблагородные мысли, когда я позвонил к Татьяне Павловне.
Шкуна «Восток», с своим, как стрелы, тонким и стройным рангоутом, покачивалась, стоя на якоре, между крутыми, но зелеными берегами Амура, а мы гуляли по прибрежному песку, чертили на нем прутиком фигуры, лениво посматривали на шкуну и праздно ждали, когда скажут нам трогаться
в путь, сделать
последний шаг огромного пройденного
пути: остается всего каких-нибудь пятьсот верст до Аяна, первого пристанища на берегах Сибири.
Скорей же, скорей
в путь! Поэзия дальних странствий исчезает не по дням, а по часам. Мы, может быть,
последние путешественники,
в смысле аргонавтов: на нас еще, по возвращении, взглянут с участием и завистью.
Но португальский король Иоанн II, радуясь открытию нового, ближайшего
пути в Индию, дал мысу Бурь нынешнее его название. После того посещали мыс,
в 1497 году, Васко де Гама, а еще позже бразильский вице-король Франциско де Альмейда,
последний — с целью войти
в торговые сношения с жителями. Но люди его экипажа поссорились с черными, которые умертвили самого вице-короля и около 70 человек португальцев.
Все жители Аяна столпились около нас: все благословляли
в путь. Ч. и Ф., без сюртуков, пошли пешком проводить нас с версту. На одном повороте за скалу Ч. сказал: «Поглядите на море: вы больше его не увидите». Я быстро оглянулся, с благодарностью, с любовью, почти со слезами. Оно было сине, ярко сверкало на солнце серебристой чешуей. Еще минута — и скала загородила его. «Прощай, свободная стихия!
в последний раз…»
Долго ли так будет? скоро ли европейцы проложат незаметаемый
путь в отдаленные убежища дикарей и скоро ли
последние сбросят с себя это постыдное название?
Последний воротился тогда
в Иркутск сухим
путем (и я примкнул к его свите), а пароход и при нем баржу, открытую большую лодку, где находились не умещавшиеся на пароходе люди и провизия, предоставил адмиралу. Предполагалось употребить на это путешествие до Шилки и Аргуни, к месту слияния их,
в местечко Усть-Стрелку, месяца полтора, и провизии взято было на два месяца, а плавание продолжалось около трех месяцев.
Привалов съездил на мельницу, прожил там с неделю и вернулся
в Узел только по
последнему зимнему
пути.
— Улетела наша жар-птица… — прошептал старик, помогая Привалову раздеться
в передней; на глазах у него были слезы, руки дрожали. — Василий Назарыч уехал на прииски; уж неделю, почитай. Доедут — не доедут по
последнему зимнему
пути…
Надежда Васильевна
в несколько минут успела рассказать о своей жизни на приисках, где ей было так хорошо, хотя иногда начинало неудержимо тянуть
в город, к родным. Она могла бы назвать себя совсем счастливой, если бы не здоровье Максима, которое ее очень беспокоит, хотя доктор, как все доктора, старается убедить ее
в полной безопасности. Потом она рассказывала о своих отношениях к отцу и матери, о Косте, который по
последнему зимнему
пути отправился
в Восточную Сибирь, на заводы.
Когда на западе угасли
последние отблески вечерней зари и все кругом погрузилось
в ночной мрак, мы могли наблюдать весьма интересное явление из области электрометеорологии — свечение моря и
в то же время исключительную яркость Млечного
Пути.
Двое суток мы пригоняли к мулам седла и налаживали вьюки. 30 июня была
последняя дневка, а на следующий день, 1 июля, мы тронулись
в путь.
За
последние четыре дня река хорошо замерзла. Лед был ровный, гладкий и блестел как зеркало. Вследствие образования донного льда и во время ледостава вода
в реке поднялась выше своего уровня и заполнила все протоки. Это позволило нам сокращать
путь и идти напрямик, минуя извилины реки и такие места, где лед стал торосом.
Если это не удастся, она берет кабаргу измором, для чего преследует ее до тех пор, пока та от усталости не упадет; при этом, если на
пути она увидит другую кабаргу, то не бросается за нею, а будет продолжать преследование первой, хотя бы эта
последняя и не находилась у нее
в поле зрения.
По
пути около устьев рек Мацангоу [Ма-чан-гоу — долина с пастбищами для лошадей.], Сыфангоу [Сы-фан-гоу — четырехугольная долина.] и Гадала виднелись пустые удэгейские летники.
В некоторых местах рыба еще не была убрана. Для укарауливания ее от ворон туземцы оставили собак.
Последние несли сторожевую службу очень исправно. Каждый раз, как только показывались пернатые воровки, они бросались на них с лаем и отгоняли прочь.
Нет худа без добра. Случилось так, что
последние 2 ночи мошки было мало; лошади отдохнули и выкормились. Злополучную лодку мы вернули хозяевам и
в 2 часа дня тронулись
в путь.
От гольдских фанз шли 2
пути. Один был кружной, по левому берегу Улахе, и вел на Ното, другой шел
в юго-восточном направлении, мимо гор Хуанихеза и Игыдинза. Мы выбрали
последний. Решено было все грузы отправить на лодках с гольдами вверх по Улахе, а самим переправиться через реку и по долине Хуанихезы выйти к поселку Загорному, а оттуда с легкими вьюками пройти напрямик
в деревню Кокшаровку.
На всем этом пространстве Лефу принимает
в себя с левой стороны два притока: Сандуган [Сань-дао-ган — увал, по которому проходит третья дорога, или третий увал на
пути.] и Хунухезу [Ху-ни-хэ-цзы — грязная речка.].
Последняя протекает по такой же низменной и болотистой долине, как и сама Лефу.
Утром 3 ноября мы съели
последнюю юколу и пошли
в путь с легкими котомками. Теперь единственная надежда осталась на охоту. Поэтому было решено, что Дерсу пойдет вперед, а мы, чтобы не пугать зверя, пойдем сзади
в 300 шагах от него. Наш
путь лежал по неизвестной нам речке, которая, насколько это можно было видеть с перевала, текла на запад.
Когда лодка отчалила от берега, мы тоже тронулись
в путь. Теперь горы были справа, а река — слева. Болота кончились, но это нас не избавило от сырости. От
последних дождей земля была сильно пропитана водой; ручьи вышли из берегов и разлились по долинам.
На другой день назначена была дневка. Надо было дать отдохнуть и людям и лошадям. За
последние дни все так утомились, что нуждались
в более продолжительном отдыхе, чем ночной сон. Молодой китаец, провожавший нас через Сихотэ-Алинь, сделал необходимые закупки и рано утром выступил
в обратный
путь.
В этот день на Тютихе пришли Г.И. Гранатман и А.И. Мерзляков. Их
путь до фанзы Тадянза [Да-дянь-цзы — обширное пастбище.] лежал сначала по Тадушу, а затем по левому ее притоку, Цимухе.
Последняя состоит из 2 речек, разделенных между собой небольшой возвышенностью, поросшей мелким лесом и кустарником. Одна речка течет с севера, другая — с востока.
Этот
путь измеряется двумя переходами.
Последними кулумбейскими притоками
в нижнем течении будут реки Сяобейца [Сяо-бей-ча — малое северное разветвление.] и Сяонанца [Сяо-нан-ча — малое южное разветвление.].
…
Последнее пламя потухавшей любви осветило на минуту тюремный свод, согрело грудь прежними мечтами, и каждый пошел своим
путем. Она уехала
в Украину, я собирался
в ссылку. С тех пор не было вести об ней.
— Молится, — с удивлением сказала одна, и, постояв еще несколько секунд, они пошли своим
путем, делясь какими-то замечаниями. А я стоял на улице, охваченный особенным радостным предчувствием. Кажется, это была моя
последняя молитва, проникнутая живой непосредственностью и цельностью настроения. Мне вспомнилась моя детская молитва о крыльях. Как я был глуп тогда… Просил,
в сущности, игрушек… Теперь я знал, о чем я молился, и радостное предчувствие казалось мне ответом…
И наука, и философия подводят к великой тайне; но та лишь философия хороша, которая проходит
путь до
последней тайны, раскрывающейся
в религиозной жизни,
в мистическом опыте.
Но ведь смысл всякого символизма (напр., символизма
в искусстве)
в том, что он есть
путь, переход к реализму, который есть
последняя глубь.
Собственно для ссыльной колонии неудавшийся опыт пока может быть поучителен
в двух отношениях: во-первых, вольные поселенцы сельским хозяйством занимались недолго и
в последние десять лет до переезда на материк промышляли только рыбною ловлей и охотой; и
в настоящее время Хомутов, несмотря на свой преклонный возраст, находит для себя более подходящим и выгодным ловить осетров и стрелять соболей, чем сеять пшеницу и сажать капусту; во-вторых, удержать на юге Сахалина свободного человека, когда ему изо дня
в день толкуют, что только
в двух днях
пути от Корсаковска находится теплый и богатый Южно-Уссурийский край, — удержать свободного человека, если, к тому же, он здоров и полон жизни, невозможно.
Мне рассказывали, что
в последнее время каторжные, чтобы не идти по охраняемому западному побережью, начинают уже пробовать другой
путь, а именно на восток, к Ныйскому заливу, оттуда по берегу Охотского моря на север к мысу Марии и Елизаветы, и затем к югу, чтобы переплыть пролив против мыса Пронге.
Захватив с собой топор, Родион Потапыч спустился один
в шахту.
В последний раз он полюбовался открытой жилой, а потом поднялся к штольне. Здесь он прошел к выходу
в Балчуговку и подрубил стойки, то же самое сделал
в нескольких местах посредине и у самой шахты, где входила рудная вода. Земля быстро обсыпалась, преграждая
путь стекавшей по штольне воде. Кончив эту работу, старик спокойно поднялся наверх и через полчаса вел Матюшку на Фотьянку, чтобы там передать его
в руки правосудия.
— Ваня, — отвечал он, — ты знаешь, что я не позволяю никому
в разговорах со мною касаться некоторых пунктов; но для теперешнего раза делаю исключение, потому что ты своим ясным умом тотчас же догадался, что обойти этот пункт невозможно. Да, у меня есть другая цель. Эта цель: спасти мою погибшую дочь и избавить ее от пагубного
пути, на который ставят ее теперь
последние обстоятельства.
Заозерный завод
в маршруте служил
последней сухопутной станцией, дальше
путь к Рассыпному Камню лежал по озеру — на заводском пароходе.
Добрые гении пролагают железные
пути, изобретают телеграфы, прорывают громадные каналы, мечтают о воздухоплавании, одним словом, делают всё, чтоб смягчить международную рознь; злые, напротив, употребляют все усилия, чтобы обострить эту рознь. Политиканство давит успехи науки и мысли и самые существенные победы
последних умеет обращать исключительно
в свою пользу.
— По чрезвычайному дождю грязь по здешним улицам нестерпимая, — доложил Алексей Егорович,
в виде отдаленной попытки
в последний раз отклонить барина от путешествия. Но барин, развернув зонтик, молча вышел
в темный, как погреб, отсырелый и мокрый старый сад. Ветер шумел и качал вершинами полуобнаженных деревьев, узенькие песочные дорожки были топки и скользки. Алексей Егорович шел как был, во фраке и без шляпы, освещая
путь шага на три вперед фонариком.
Мы все, здесь стоящие, имели счастие знать его и быть свидетелями или слышать о его непоколебимой верности святому ордену, видели и испытали на себе, с какой отеческою заботливостью старался он утверждать других на сем
пути, видели верность его
в строгом отвержении всего излишнего, льстящего чувствам, видели покорность его неисповедимым судьбам божиим, преданность его
в ношении самых чувствительных для сердца нашего крестов, которые он испытал
в потере близких ему и нежно любимых людей; мы слышали о терпении его
в болезнях и страданиях
последних двух лет.
Перенося все эти лишения, Миропа Дмитриевна весьма справедливо
в мыслях своих уподобляла себя человеку, который стоит по горло
в воде, жаждет пить и ни капли не может проглотить этой воды, потому что Аггей Никитич, несмотря на свое ротозейство, сумел, однако, прекратить всякие
пути для достижения Миропою Дмитриевною главной цели ее жизни; только
в последнее время она успела открыть маленькую лазейку для себя, и то произошло отчасти случайно.
Кроме того, ему небезызвестно было, что церковная земля еще не была надлежащим образом отмежевана и что Иудушка не раз, проезжая мимо поповского луга, говаривал: «Ах, хорош лужок!» Поэтому
в светское обращение батюшки примешивалась и немалая доля «страха иудейска», который выражался
в том, что батюшка при свиданиях с Порфирием Владимирычем старался приводить себя
в светлое и радостное настроение, хотя бы и не имел повода таковое ощущать, и когда
последний в разговоре позволял себе развивать некоторые ереси относительно
путей провидения, предбудущей жизни и прочего, то, не одобряя их прямо, видел, однако,
в них не кощунство или богохульство, но лишь свойственное дворянскому званию дерзновение ума.
Теперь же, когда жизнь выяснилась вся, до
последней подробности, когда прошлое проклялось само собою, а
в будущем не предвиделось ни раскаяния, ни прощения, когда иссяк источник умиления, а вместе с ним иссякли и слезы, — впечатление, произведенное только что выслушанным сказанием о скорбном
пути, было поистине подавляющим.
Дни стояли невыносимо жаркие. От
последнего села, где Туберозов ночевал, до города оставалось ехать около пятидесяти верст. Протопоп, не рано выехав, успел сделать едва половину этого
пути, как наступил жар неодолимый: бедные бурые коньки его мылились, потели и были жалки. Туберозов решил остановиться на покорм и
последний отдых: он не хотел заезжать никуда на постоялый двор, а, вспомнив очень хорошее место у опушки леса,
в так называемом «Корольковом верху», решился там и остановиться
в холодке.
И потому перемена
в жизни человечества та, вследствие которой люди, пользующиеся властью, откажутся от нее и из людей, покоряющихся власти, не найдется более людей, желающих захватить ее, наступит не тогда только, когда все люди один по одному до
последнего сознательно усвоят христианское жизнепонимание, а тогда, когда возникнет такое определенное и всем понятное христианское общественное мнение, которое покорит себе всю ту инертную массу, не способную внутренним
путем усвоять истины и по этому самому всегда подлежащую воздействию общественного мнения.
Последние минуты расставания были особенно тяжелы для нее. По обыкновению, прощание происходило на первой от города станции, куда собрались самые преданные, чтобы проводить
в дальнейший
путь добрейшего из помпадуров. Закусили, выпили, поплакали; советник Проходимцев даже до того обмочился слезами, что старый помпадур только махнул рукою и сказал...
Я знал, что этот день —
последний день плавания, и потому тянулся он дольше других дней, как всегда бывает
в конце
пути.
Появление Алены Евстратьевны произвело
в брагинском доме настоящий переворот, хотя там ее никто особенно не жаловал. Раньше она редко приезжала
в гости и оставалась всего дня на два, на три; но на этот раз по всем признакам готовилась прогостить вплоть до
последнего санного
пути.
«Язвы» щеголяли напропалую
в новых кумачных сарафанах и с новыми синяками по всему телу, точно
последним путем им выделывали кожу для какого-то особенного употребления.
Приободрившаяся лошадь дала знать, что скоро и Полдневская.
В течение четырехчасового
пути Брагин не встретил ни одной живой души и теперь рад был добраться до места, где бы можно было хоть чаю напиться. Поднявшись на
последний косогор, он с удовольствием взглянул на Полдневскую, совсем почти спрятавшуюся на самом дне глубокой горной котловины. Издали едва можно было рассмотреть несколько крыш да две-три избушки, торчавшие особняком, точно они отползли от деревни.